ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦЕВ

Отрывки из дневников и воспоминаний участников первого космического полета.

Из «Космических дневников» Н.П.Каманина:

11.04.61. По просьбе боевого расчета ракеты в 13.00 состоялась встреча на стартовой площадке Гагарина с солдатами, сержантами и офицерами боевого расчета. Присутствовали Королев, Келдыш и др. представители промышленности. Я представил собравшихся (человек 300) старшего лейтенанта Гагарина. Юра произнес короткую, но прочувствованную речь, поблагодарил присутствующих за их большой труд по подготовке и осуществлению старта корабля.

12.4.61 г. У лифта я крепко пожал Юре руку и сказал: «До встречи в районе Куйбышева через несколько часов».

На 150 секунде полёта, после отвала обтекателя, Юра доложил: «Светло, вижу землю, облака, видимость отличная». Через 13 минут после старта мы уже знали – первый в мире полет человека по космической орбите начался. [И, как следует из свидетельства корреспондента «Известий в Куйбышеве Г.Остроумова, эта информация тут же была передана в Куйбышев, К.Т.Цедрику!]

Через 20 минут после старта я с группой товарищей выехал на аэродром. Самолет Ан-12 поднялся в воздух и взял курс на Сталинград (расчетная точка посадки для данной орбиты и периода обращения была южнее Сталинграда на 110 км). В воздухе мы прослушали сообщение ТАСС о благополучном приземлении в районе Саратова, а еще через несколько минут нам сообщили через КП ВВС: «Всё в порядке, майор Гагарин вылетает в Куйбышев».

Нас в самолете было 10 пассажиров (Парин В.В., Алексеев С.М., Титов Г.С., Яздовский, Холодков, Смирнов, Горбов, Ушаков, Шаронов и я).

ГАГАРИН Юрий Алексеевич, летчик-космонавт СССР:

«Последняя предстартовая подготовка производилась утром. Она началась с проверки моего здоровья. После этого штатной командой боевого расчета производилось одевание скафандра. Скафандр надели правильно, подогнали, опрессовали. Затем положили меня на технологическое кресло, пробовали, как на скафандре лежит подвесная система, вентиляцию скафандра, проверили связь. Все действовало хорошо.

Затем состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Мы вместе с моими друзьями-космонавтами (Моим заместителем был Титов Герман Степанович) и начальниками поехали на старт».

ТИТОВ Герман Степанович, летчик-космонавт СССР:

«Домик, в котором каждый из первых шести космонавтов проводил ночь перед стартом, появился вот почему. Предстартовая подготовка начиналась примерно часов за пять до пуска. Медицинские обследования, потом скафандр, потом все системы проверяют… Затем за два с половиной часа до старта – посадка в корабль. И, чтобы сократить время переезда из городка – тогда он еще не назывался Ленинском – было принято решение разместить нас непосредственно на «двойке», рядом с домиком С.П. Королева.

НИКОЛАЕВ Андриян Григорьевич, летчик-космонавт СССР:

«Все мы пять человек, которые готовились к полету вместе с Гагариным, ехали на стартовую площадку в том же автобусе, что и он. Приехали. Он пошел к ракете, и мы четверо тоже прошли к старту. А Герман Титов остался в автобусе – ему в скафандре было неудобно выходить. Мы с Юрием обнялись, поцеловались. Он меня при этом так сильно стукнул гермошлемом, что на лбу остался синяк. Когда через несколько часов встретились в Куйбышеве, он спрашивает: «Что за синяк?» А я отвечаю: «Это твой автограф».

БЫКОВСКИЙ Валерий Федорович, летчик-космонавт СССР:

«Готовы мы были к полету? Готовы. Мы понимали, что космос потребует от нас чего-то нового, необычного и может случиться, что не все будет так, мы предполагаем. Мы уже не один раз на космодром прилетали, видели и удачные пуски, и такие, когда ракета взрывалась. То есть, психологически мы были готовы к тому, что ситуации могут быть разными. Но одно дело понимать это умом и совсем иное – когда наступил день старта.

Солнечный прекрасный день 12 апреля. 9 часов 7 минут по московскому времени, 11 часов 7 минут по-байконурски. Мы, наша пятерка, находимся все на космодроме, стоит недалеко от ракеты, слушаем бодрый голос Юрия – он докладывает о подготовке. И – никогда не забуду! – все некурящие закурили! Сплошной дым стоял – все волновались, как пройдет старт. Юра говорит: «Двадцатый», все нормально, чувствую себя хорошо». А «Двадцатый» – это позывной Сергея Павловича. Хотя врачи видели по телеметрии, что пульс у него повышенный – конечно, волнуется.

И вот старт. Слышим голос Юрия: «Поехали!» А мы стоим, трясемся – а как дальше? Вот он доложил, что корабль отделился от ракеты-носителя, что наступила невесомость, самочувствие хорошее... Все скорее побежали на командный пункт, слушать, как спуск пройдет, сядет ли нормально? А потом начались проблемы – команда на торможение то ли прошла, то ли не прошла. Вот тут волнение было сильное. Вспоминаю, Сергей Павлович вошел и громко сказал: «Всем встать, идем на самолет, летим в Куйбышев. Гагарин будет садиться где-то под Саратовом». Мы облегченно вздохнули – значит, все нормально».

ВОЛЫНОВ Борис Валентинович, летчик-космонавт СССР:

«Перед самым 12 апреля наши ребята, за исключением первой шестерки, разъехались, разлетелись по всей стране, каждый на свой пункт связи. Тогда не было специально подготовленных людей, чтобы вести связь с пилотом космического корабля во время полета. Кроме того, по трассе полета еще не была организована централизованная связь по управлению с наблюдательными пунктами. Поэтому каждый из нас сидел с микрофоном и наушниками и ловил в эфире Юрин голос.

Я был в Хабаровске. Там старый мощный радиоцентр. Единственный из всех там находящихся знал, какое событие предстоит. Я был тогда в звании капитана, а меня сопровождал полковник, который решал все организационные вопросы.

И вот запуск! «Восток» прошел нашу радиозону за четыре минуты. Мы слышали Юрин голос. Все у него шло нормально, поэтому нам вмешиваться не стоило. У него вопросов к нам тоже не было. Потом стали прослушивать запись его репортажа – там сразу три магнитофона на записи стояло. И в одной фразе он сказал непонятные для нас слова. Естественно, общий переполох: что сказал? Никто ничего не может разобрать. Обращаются ко мне, как к главному специалисту. А я тоже ничего не понял! Один раз воспроизведение включили, второй… И, наконец, я разобрал его слова: «ВХОЖУ В ТЕНЬ ЗЕМЛИ!» В ту пору никто не мог представить, что же это такое – «тень Земли», как это выглядит! Теоретически, конечно, знали, но Юра это первым УВИДЕЛ… Потом мы смеялись над собой, подшучивали: «Отстаем от жизни, век-то космический, а мы такие термины не понимаем!»

ГОРБАТКО Виктор Васильевич, лётчик-космонавт СССР:

«12 апреля 1961 года я был на командном пункте НИИ-4 в Болшево. Из дома уходил рано, даже радио еще не говорило, но я динамик включил. Жена удивилась: «С чего это ты вдруг включил радио?» Все было под большим секретом, семьям говорить ничего не полагалось. Жены немного были в курсе, но точной даты старта никто не знал.

На командном пункте в Болшево в тот день находился Д.Ф. Устинов, он был тогда секретарем ЦК КПСС, членом Политбюро и курировал вопросы обороны. Вдруг меня, капитана, вызывают к нему. Возник вопрос, какое отчество у Гагарина – Алексеевич или Александрович? Я растерялся, потому что не употребляли мы отчества – Юра, и все. Стали звонить на Чкаловскую, где было его личное дело. А звонить можно было только через Москву! Дозвонились, уточнили.

Когда прошло сообщение о благополучной посадке, мы немножко отметили, и я на электричке поехал домой. Вдруг слышу шумок по вагону: «Вон там женщина из Гжатска до Чкаловской едет, говорит, что она мать Гагарина». А тогда и название «Чкаловская» в связи с космосом тоже произносить нельзя было. Я потихоньку подошел к Анне Тимофеевне – мы тогда не были знакомы, спрашиваю:

- Вы мать Гагарина?

- Да.

- Зачем же вы говорите, куда едете? Это же секрет.

- Ой, сыночек, да я не знала. Вот спрашивают меня, и я рассказываю.

Приехали мы на Чкаловскую, я повел ее к дому, где жил Юрий. И, когда мы сошли с платформы, я понял, что зря пугал Анну Тимофеевну - столько машин там стояло! У дома стояла такая огромная толпа, что у подъезда выставили охрану и посторонних не пускали – боялись, что лестница завалится. Я представился, меня пропустили. Я проводил Анну Тимофеевну на пятый этаж, заходить в квартиру к Гагарину не стал – и без меня там много было народа, а отправился домой».

ТИТОВ Герман Степанович:

«Автобус, в котором мы с Юрием Гагариным приехали на стартовую площадку, или «нулевку». Некоторое время там и стоял – рядом с ракетой. Потом примерно за полчаса до старта мы поехали на пункт связи «Заря». Тогда на космодроме наблюдательного пункта еще не было, а все переговоры с космонавтами шли с пункта связи. И 12 апреля, эта связь с бортом пилотируемого корабля заработала впервые.

Я снял скафандр еще в автобусе. Вместе с остальными слушал голос Юрия с орбиты. Потом генерал Каманин меня позвал и говорит: «Давай, иди, собирайся, сейчас полетим в Куйбышев.

В Куйбышеве сели на аэродроме ракетного завода «Прогресс». Самолет из Энгельса ждали не очень долго. Юрия сразу окружили большие военные начальники. А я был кто? Старший лейтенант. Но все-таки через толпу пробился к Юрию, мы обнялись. Я спросил: «Как невесомость?» Он ответил: «Все нормально».

Расселись по машинам, поехали. Я не мог понять, каким чудом куйбышевцы успели узнать, что за вереница легковых машин едет по улицам заводского района. И толпы, которые мешали нам ехать, по правде сказать, меня раздражали: почему не дают проехать? Чего шумят-то? Я переживал из-за Юрия, ему необходимо было отдохнуть, надо было поскорее добраться до места. А мы ехали очень медленно. Помню, какой-то парень швырнул свой велосипед под колеса одной из машин, чтобы кортеж притормозил, чтобы увидеть Гагарина… Я действительно тогда не понимал, что произошло и понял, что случилось что-то необыкновенное, наверное, только в Москве на Красной площади – когда увидел это море людей, всеобщее ликование… Все это свалилось вот так, сходу. Чем мы занимались раньше, вроде было понятно. Готовились! А за Землю вернулись – тут все оказалось по-другому».

15 апреля 2018