ОХОТА К ПЕРЕМЕНЕ МЕСТ
В Центральном государственном архиве Самарской области хранится любопытный документ – рассказ самарского портного Федора Игнатьевича Кулагина о том, как он совершил кругосветное путешествие. Записан и литературно обработан этот рассказ был известным краеведом Н. П. Аннаевым.
«Родился я в 1885 году в Самаре. Отец купил участок на углу Сокольничьей и Почтовой улиц (совр. ул. Ленинской и Рабочей). Семья наша кормилась портновским ремеслом. Не считая меня и двух малолетних братьев, шили все члены семьи. Уже с 4 лет и я начал ковырять иглой, помогая старшим. В 8 лет сшил себе первые брюки. К выезду своему из Самары я уже стал известным портным.
Мать разрешила мне отлучиться только на месяц. С выездом началось мое кругосветное путешествие, хотя я тогда еще не знал, что мне его придется совершить.
В августе 1903 г., купил за 1 рубль 80 коп. билет 4 класса на пароход до Нижнего Новгорода. Мне хотелось попасть на нижегородскую ярмарку, чтобы там поработать. Моими спутниками были преимущественно монахи и монахини из города Царицына в Саровскую пустынь. Разговоры с ними возбудили мое желание побывать в Саровской пустыни.
После осмотра саровских святынь я задумался над тем, куда дальше ехать. Давно мне хотелось увидеть Царь-колокол и Царь-пушку, поэтому я поехал по железной дороге в Москву. Там я не нашел ничего интересного, кроме Кремля.
Тут мне вспомнилось, что два моих брата в свое время отбывали военную службу в Петербурге в Павловском полку, и мать ездила повидаться с ними. Рассказывали, что в Питере по улицам, точнее по каналам, ходят пароходы. Мне захотелось увидеть это своими глазами. И вот я прибыл в столицу. Она меня очень заинтересовала, и мне захотелось побыть в ней подольше.
Вскоре я поступил на работу в портновскую мастерскую А.М. Турек на Большой Морской, 16. И хотя я уже пропустил окончание разрешенного мне матерью срока отлучки из дома, но не торопился с возвращением, а потом и совсем перестал о нем думать: столица со своими дворцами и музеями, самые интересные из которых можно было посещать бесплатно, меня «засосала».
У Турека я работа около месяца и перешел в портновскую мастерскую шведского подданного Лидваля на Большой Морской , 27 обшивавшую царский двор и высшее начальство. Русских портных в мастерской было мало, особенно много встречалось латышей. Многие из них имели переписку со своими земляками, работавшими в европейских столицах.
В 1905г. Ф. Кулагин стал очевидцем событий 9 января («любопытство потянуло меня на Дворцовую площадь»), а затем принял участие в забастовке и манифестации 10 января, после чего был арестован на 10 суток.
«В камере я находился вместе с одним бывалым стариком, профессии которого не помню. Он рассказывал о своей работе в Германии, Англии и Америке. Мне врезались в память его слова: «Ты бы посмотрел, как живут за границей рабочие - не то, что у нас». Тогда у меня возникло желание поехать за границу.
20 января я был освобожден из-под ареста, и в тот же день обратился к петербургскому градоначальнику о выдаче мне заграничного паспорта. Я тогда еще не достиг совершеннолетия, то есть 21 года. Оказалось, что несовершеннолетний мог получить заграничный паспорт только с письменного разрешения родителей.
Письмом я попросил мать разрешить мне выехать заграницу. 24 февраля 1905г. я получил заграничный паспорт. В паспорте было указано, что такого-то числа 1906г. я должен явиться в Самару, к месту призыва на военную службу. Мне было известно, что где бы ни находился за границей призывник, русский консул обязан дать ему средства на возвращение к месту приписки. Меня это устраивало. Также знал, что в случае опоздания строгую ответственность несут и призывник и лица, давшие ему разрешение на выезд. Конечно, я рассчитывал вернуться вовремя.
Нужно сказать, что мастерская Лидваля находилась в самом сердце Петербурга, где почти все вывески предприятий были написаны на иностранных языках. С первых же дней работы я начал изучать латинскую азбуку, и скоро научился читать иностранные надписи. Перед самым выездом я запасся словарями и разговорниками на трех языках».
Первым заграничным городом для Федора Кулагина стал Берлин. Латыши из мастерской Лидваля дали ему адрес, где местные портные
устроили его на квартиру, на работу в портновскую мастерскую «Бенедикт», и в школу для изучения немецкого языка, которую они сами посещали.
«В Берлине на меня смотрели как на первую ласточку, прилетевшую из России после событий 9 января. На слушании реферата «О русской революции» А.Бабель узнал от кого-то о моем присутствии, и подошел ко мне, желая поговорить. С помощью моих знакомых латышей, которые переводили мою речь на немецкий язык, я рассказал Бабелю о том, что происходило 9 января в Петербурге».
В Берлине за полгода Федор научился прилично говорить по-немецки и
усовершенствовался в портновском мастерстве, посещая академию кройки, но задерживаться в городе не стал, «имея в виду еще побывать в Париже и Лондоне». «Подводя итог берлинским впечатлениям, - рассказывал Федор, - могу сказать, что немцы показались мне сухими людьми, интересующимися больше всего экономикой и пищей».
«Через год и 1 день пребывания в Берлине я выехал через Брюссель в Париж, и прибыл во французскую столицу 18 марта 1906г. В противоположность немцам, французы оказались людьми очень веселыми, общительными и довольно-таки болтливыми».
Поступив на работу в портновскую фирму «Кумберланд», Федор включился в рабочее движение. После разгона демонстрации, в которой он принял участие, он оказался в больнице.
«Находясь в больнице, я мечтал в оставшееся до возвращение в Россию время посетить Англию. Тогда трехмесячное пребывание в больнице еще не вполне залечило мою рану, оставшуюся после операции, но по моей просьбе 2 августа я был выписан, а дня через 3 был уже в Лондоне».
В Лондоне Федор пробыл около месяца, а затем отправился в Америку.
15 сентября 1906г. он купил билет 4 класса до Бостона через Нью-Йорк. Самым сильным американским впечатлением для Федора стали небоскребы Нью-Йорка: строительство одного из них им подробно описывается. «Хозяева города была публика довольно грубая, а нью-йоркские негры, люди крупного сложения, отличались большой человечностью».
«Бостон после Нью-Йорка совсем не понравился: воздух загрязнен, небоскребов нет. В один из немногих дней своего пребывания в Бостоне я ездил на Ниагарский водопад. Последний не произвел на меня особого впечатления, может быть потому, что я начал беспокоиться о близком возвращении в Россию. Мне хотелось задержаться в Америке, но так чтобы никто не пострадал – ни я, ни моя мать».
Для этого Федор, вернувшись в Нью-Йорк, отправился к русскому консулу и «пояснил, что чувствую себя слабым и переехать океан, чтобы явиться на призыв, не в состоянии». Консул потребовал найти русского врача, чтобы он провел освидетельствование в консульстве. Адрес врача Федор получил от священника русской церкви, которым в то время был архиепископ Алеутский и Северо-Американский Тихон, будущий патриарх Тихон. Получив необходимую справку, он отправил ее в Самарское уездное воинское присутствие, откуда пришло «утешительное сообщение: очередь на призыв отложена на продолжительный срок, значит, можно было не беспокоиться».
«В Нью-Йорке жил до января 1909г. Когда я уезжал из Нью-Йорка, один из знакомых дал мне рекомендательные письма в Вашингтон, в Чикаго и в другие города.
В Вашингтоне портной, которому я передал письмо, помог мне обозреть все городские достопримечательности. Я посетил Капитолий, поднимался по винтовой лестнице до вершины колонны Вашингтона внутри ее, и любовался видом города; осматривал подвалы Монетного двора, где видел стоявшие штабелями золотые кирпичи; заглянул и в библиотеку Конгресса, где разговаривал с русским библиотекарем».
Чикаго, Солт-Лейк-Сити, Лос-Анджелес – американские адреса Федора Кулагина.
«В июне 1910г. я должен был распроститься с Америкой, чтобы ехать домой. К возвращению побуждала, главным образом, старость матери, просившей меня вернуться. Кроме того, я все время скучал по родине, а последнее время особенно по снегу. Когда я смотрел в кинематографах картины из русской жизни - всегда плакал». Но «охота к перемене мест» давала о себе знать: «Заодно хотелось довершить кругосветное путешествие, начатое в 1903г. Я знал, что Сан-Франциско и Самара лежат на концах одного и того же километра. Значит, я объехал уже половину Земли, и мне осталось объехать другую половину.
Если из Лондона в Америку я ехал в 4 классе, то теперь на пароход «Манчжурия» купил билет второго класса, потому что имел больше денег, чем тогда.
Может показаться невероятным, что мне хватало средств на все мои путешествия, но это было действительно так, потому что я хорошо зарабатывал, и, если не считать небольшие высылки матери, тратил свой заработок на самого себя. Не пил, не курил, не транжирил денег, а старался отложить их на черный день и на возвращение в Самару. Забегая вперед, могу сказать, что в Самару я привез сбереженных денег около 1500 рублей.
Билет я взял до Иокагамы, после которой мне хотелось побывать в Цусимском проливе, в Порт-Артуре, в местах боев русских с японцами в войну 1904-05гг. Кстати вспоминаю, что в пору моего путешествия по Европе европейцы издевательски смеялись над русскими, удивляясь тому, что «крупные» русские были побеждены «мелкими» японцами.
Через неделю пути от Сан-Франциско вошли в порт Гонолулу на Гавайских островах. Гавайцы встречали нас, находясь в воде. Замечательные пловцы, они ныряли с открытыми глазами, и очень ловко ловили ртом деньги, бросаемые с пароходов. Некоторые из гавайцев накапливали за щекой довольно много монет. Пароход стоял в порту 1,5 суток, выгружался и нагружался. В ожидании продолжения путешествия я загорал, купался, лазал на пальмы за кокосовыми орехами, осматривал город.
Далее маршрут нашего путешественника был следующим: Иокогама- Токио - Цусимский пролив - Дайрен -Тяньцзинь. «В порту Тяньцзиня сел на пароход, шедший к русскому берегу, затем отправился по железной дороге через Манчжурию, останавливался в Харбине - русском городе на китайской земле.
На разъезде у самого Байкала мой поезд стоял в ожидании встречного поезда; некоторые пассажиры воспользовались стоянкой и купались в этом ледяном, несмотря на лето, озере, спускаясь к нему с очень крутого берега. Я был в их числе.
Через день, остановившись в Иркутске, я совершил прогулку на лодке по Ангаре. На глубине метров четырех я хорошо видел дно реки.
В Омске повидался с братом портным, а в Челябинске с сестрой портнихой. Прибыл в Самару в конце июля 1910г. после семилетнего отсутствия».
13 Июля 2018
разработка сайта